Пятница, 29.03.2024, 17:24
Приветствую Вас Гость | RSS
Главная | Каталог статей | Регистрация | Вход
Меню сайта
Категории каталога
статьи по агротематике [9]
В эту категорию войдут ичходные материалы(без сокращения) уже опубликованных статей по агротематике
консультации по агротематике [5]
В эту категорию войдут мои ответы по вопросам аграриев
исторические эссэ [14]
Сюда войдут исходные материалы опубликованных статей по истории Украины Х1Х века
публицистика [34]
Сюда войдут статьи о моих взглядах на современную Украину
Форма входа
Поиск
Друзья сайта
Наш опрос
Оцените мой сайт
Всего ответов: 94
Статистика

Онлайн всего: 1
Гостей: 1
Пользователей: 0
Сиротенко(Вербицкий)
Главная » Статьи » мои статьи » исторические эссэ

Загадка Марко Вовчок
 CASCADE RUSSIAN NEWSPAPER Published in Baltimore Since 1995
  Владимир Сиротенко (Вербицкий)

ЗАГАДКА МАРКО ВОВЧОК

     «Но опомнится, очнется
     одурманенный народ
     Наше слово, наша мудрость,-
     Наша Правда вновь грядёт»

                             Пантелеймон Кулиш «Родное слово»

     К имени Марко Вовчок в нашей семье относились с особым пиететом. Моего дядю Марка Вороного назвали в его честь, при этом крестным отцом у него был сам Иван Франко. Мой прадед Николай Андреевич Вербицкий-Антиох (автор слов «Ше не вмерлы Украины ни слава, ни воля») завещал похоронить его рядом с могилой друга на Болдиной горе. В дни своего совершеннолетия, как я уже писал (см. «Каскад»№223), мы с сестрой приносили Присягу Рода именно у его могилы, так как могилы наших предков были уничтожены в проклятом 1922 г. Тогда, после покушения на большого чина из ВЧК в Чернигове, расстреляли десяток заложников, среди которых был и мой дед, участник ледового похода Лавра Корнилова, Николай Николаевич Вербицкий…
     Слова той присяги дошли к нам от Кирило-Мефодиевского братства. Но текст нашей присяги мало чем отличался от присяги молодого строителя коммунизма. Разве тем, что мы клялись служить не властям, а людям. Быть верными не государству, а Родине… И тот, у чьей могилы мы приносили эту присягу, был одним из авторов ее слов…
     Я расскажу Вам об Афанасии Марковиче, о том, как он стал Марком Вовчком и как затем Марко Вовчок стал совсем другим…
     Афанасий Маркович был столбовым дворянином и происходил из древнего, прославленного рода Марковичей-Маркевичей, давшего стране знаменитых полководцев, государственных мужей, писателей. Да вот если присмотреться внимательнее к тем знаменитым украинским дворянским родам, то среди их основателей найдутся украинцы разве в родах Вишневских, Галаганов, Киселей, Березовских да Забил. Среди большинства основателей знаменитых украинских династий, украинцами и не пахло. Были среди них литовцы, поляки, татары, а то и евреи. Вот именно евреем и был основатель рода Марковичей.
     Первым вошел в историю его отец - Абрахам. Вот как это было…
     В 1656-57 ехал из Швеции к Богдану Хмельницкому посол Готгард Веллинг. Об этом путешествии издал со временем свои записки член этого посольства К.Я.Гильдербрандт (1629-1679).Он пишет: «Нехорошая история произошла с послом из-за мошенничества какого-то жида Абрахама. Он упросил захватить его с собой еще в Сороках, на что посол согласился, так как жид говорил на немецком и русском и в дороге мог быль переводчиком. Этот жид, стоя все время в санях посла, долго и горестно рассказывал ему о большом погроме его народа гебраев на Украине, который допустили казаки. Так жид доехал с послом до самого Чигирина, где устроил послу такой фокус. Он предложил продать сине- зеленую ткань из Молдавии, принадлежащую послу, а вместо нее купить послу прекрасных соболей. Но вместо обещанных прекрасных, принес послу такую дрянь, что тот прогнал его вон. На другой день он вернул послу его ткани назад. Когда ее перемерили, оказалось, что жид отрезал себе половину. За этот фокус посол хорошенько его отругал и прогнал вон». Это же надо, обокрасть самого шведского посла. Сколько же нахальства надо было иметь для этого! Деньги, вырученные от продажи этих тканей, Абрахам использовал для ростовщичества, притом нещадно драл с несчастных такие проценты, что его прозвали Волком. К его детям – Якову, Абрахаму и Марку, прилипло прозвище Волчата (по-украински «Вовчки») (Тут, возможно, автор ошибается. По еврейской традиции имена и фамилии, связные с волком: Зеев, Вольф, Вульф, Волчек, Волчонок и т.д. носили потомки малочисленного колена Вениамина, символом которого был Волк – прим ред.). Не известно, что сталось с теми Яковом и Абрахамом, а вот Марко, благодаря дочери, стал шляхтичем, родоначальником дворянского рода. Было у него пятеро сыновей и семь дочерей от жены, дочери Прилуцкого старосты Григория Корниенко, кстати, тоже еврея, который стал основателем Рода Огановичей (после смены простонародной фамилии).
     Красавицей была у Марка жена. Дочери удались в нее красотой. Повлюблялись в них казацкие сотники. Но сабли есть не только у сотников, а и у их врагов. Послетали вскоре с плеч головы у всех зятев. Но не долго горевали Марковы дочки вдовами. И года не проплакала за своим генеральным бунчужным Костею Голубом дочь Марка Настя. Потерял из-за нее голову сам гетман Иван Скоропадский (Скоропадский Иван Ильич [1646, Умань, – 3 (14).7.1722], гетман Левобережной Украины в 1708–22 – прим. ред.). Пал на колени под ее каблучок, да так до конца жизни и не поднялся. Не Иван Скоропадский правил отчаянными казаками, а его жена. Мы, славяне, только доберемся до корыта, сразу же забываем бедных друзей и родственников. У евреев все иначе. Вытащила Настя к богатству всех своих пятерых братьев, да и о сестрах не забыла, устроив и их мужьям хорошие синекуры. Отцу же, от имени гетмана, подарила два прекрасных Прилуцких села – Большие и Малые Девицы. Став родичами гетмана, ни Марко, ни его сыновья времени даром не теряли. Настя назначила брата Андрея походным гетманом в то время, когда казаков погнали строить Петербург и воевать со шведами. Летели под шведскими палашами казацкие головы, тонули казаки в петербургской грязи, а в Андреевы сундуки летели и тонули в них талеры и драгоценности, полученные за казачьи жизни…
     Когда «светлейший» Меньшиков стал теснить гетмана Мазепу, да так, что тот сбежал к Карлу ХII, первым кто примчал доложить Меньшикову об этом, был Андрей, сын Марка. Меньшиков воровал по крупному, и своим приближенным давал красть, а любимчикам, среди которых был и Андрей, устраивал такие посты, что они могли золото грести лопатой.
     У Андрея тоже было вдоволь сыновей и дочерей. Самый младшенький сын Яков, рвался в науку, был любимчиком самого Феофана Прокоповича. Увы, не захотела тетка, чтобы племянник стал монахом. Молоденьким женила его на дочке самого Полуботька. Да вот только Полуботько ненавидел и Настю, и ее племянника. Когда стал гетманом, вообще и близко не допускал зятя к себе. А вот Меньшикову Яков нравился, и когда Петр I уморил опального гетмана. Все его богатство досталось не сыновьям, а Якову. Но ошиблась Настя в племяннике. Если всем ее родичам деньги были нужны для того, чтобы делать из них новые деньги, то Яков использовал наследство для того, чтобы иметь возможность заниматься наукой и писать книги. Вошел он в Историю Украины, как один из первейших ее писателей, и наиобразованнейший человек своей эпохи. Он писал стихи и прозу, переводил с латыни и греческого. Уже дядя Афанасия Марковича – Николай Маркевич ухитрился опубликовать “Дияруш” (дневник) Якова за 1717-1767 гг. Дияруш из 12 томов содержал тысячи страниц уникального материала об истории, экономике, этнографии и народоведении Украины того времени.
     Писательская карьера готовилась и Афанасию Васильевичу. Самый старший его брат Александр уже дослужился до генерала, но был более известен, как писатель-историк. Второй его брат, Иван, также прославился своими “Очерками из истории Украины”. Судьбу Афанасия напророчила бабка, принимавшая роды. Когда новорожденный подал голос только после одиннадцатого шлепка, бабка сказала, что быть ему писателем и умереть от несчастной любви. Что же, повести Афанасия читала и до сих пор читает вся Украина, только кто знает, что он автор тех «украинских рассказов». Умер он от туберкулеза, которым наградила его жена. Так что действительно, несчастная любовь обокрала его судьбу и принесла смерть и забвение.
     Рождение 27 января1822 г. шестого сына, названного в честь святого Афанасия, начальник канцелярии военного министра Василий Маркович отметил грандиозным банкетом. Да вот недолго оставалось ему властвовать в канцелярии. Внезапно окончилось царствование Александра I, а получивший нежеланную власть император Николай II подбирал собственную команду. Сменились министры, сменились и канцеляристы. В 46 лет отправили Василия Марковича на пенсию. Обиделся он на российского императора и, возвратившись в родные Калюжинцы на Полтавщине, запретил употреблять в своем имении русский язык. Частым гостем его бывал приятель по Министерству Иван Котляревский. Сочным языком «Энеиды» вскоре заговорило все население имения. Быт, в котором воспитывался Афанасий, описал его племянник, известный русский писатель-криминалист Дмитрий Маркович: «Дед жил, как настоящий помещик, на всю губу: огромный одноэтажный домина имел массу комнат, прислуги держалось неисчислимо, одних поваров было десяток, а возле них хлопцев и учеников около тридцати, девчат и женщин на кухне была страшная сила. И не удивительно, ведь у деда всегда гостили целые орды знакомых и незнакомых панов, подпанков, проезжих. Ежедневно за обеденный стол садилось не менее 40 душ...».
     Василий Иванович принимал всех по украинской поговорке «Гость в доме - Бог в доме!». От гостей он требовал только одного, чтобы каждый рассказал о чем-либо интересном, в крайнем случае, поделился сказкой, пословицей, песней. Да только удирал маленький Афанасий с тех банкетов-обедов к ровесникам крепостным. Не запрещал этого Василий Иванович. Вместо панских горилок-медовух, Афанасий пил-впитывал народные сказки, легенды, поговорки-пословицы. Мать поощряла эти бегства на вечерницы крепостных, считала, что там, а не на панских пьяных банкетах научат сына Правде и Добру. Вообще-то мы мало знаем о матери Афанасия Елене Леонтьевне Керстен. Не нашел я ее имени ни в Черниговских ни во Львовских библиотеках, ни в Интернете. Так что расскажу семейные предания, тем более что сестру мою назвали в честь нее Еленой.
     Роды Марковичей и Керстенов породнились еще тогда, когда отец Василия Ивановича – Иван Иванович Маркович – умер в 1897 г. На молодой его вдове женился предводитель Золотоношского дворянства Керстен. Василию было тогда 17 лет. Он до смерти влюбился в племянницу отчима 15-летнюю Елену. Через два года он, преодолев сопротивление отчима и матери, сватавших ему богатую невесту, женился на Елене. Сильна была у них любовь. Чуть ли не через год рожала ему любимая жена сыновей – Александра, Ивана, Аполлона, Модеста. Василия. Но вот под Аустерлицем Франция дала пощечину России. Царь начал срочное переустройство армии. Как дворянин и патриот, Василий Иванович добровольно поступил на армейскую службу. До 1815 г. он пробыл в военных частях действующей армии, затем стал делать карьеру в Министерстве, дойдя к 1821 г. до начальника канцелярии Военного Министра. Только тогда он смог снять дом в Санкт-Петербурге и привести в него свою любимую жену. Тогда и был зачат Афанасий. Уже в Калюжинцах родился младший братец Венедикт, который и стал любимцем родителей, и все время был возле них, а Афанасию разрешали идти куда хочет и делать, что хочет. Но это вовсе не означает, что ребенок был без присмотра. Его воспитанием занималась целая орава гувернеров. Были среди них французы, поляки, немцы. Не было только русских. Вообще-то в те времена русских гувернеров не держали не только у оппозиционного к новой власти Марковича. Тогда вообще в Малороссии (Киевская, Черниговская и Полтавская губернии) русское было не в моде. Даже русские столбовые дворяне не знали русского языка и чирикали по- французски.
     Так что домашнее воспитание Афанасий получил прекрасное. Уже в детстве была замечена его тяга к музыке. Мать, сама прекрасная музыкантша и поклонница народных песен, поощряла его записывать услышанные на вечерницах песни. Затем она придумывала к ним музыкальное сопровождение, и они с сыном, под аккомпанемент старинного фортепиано, исполняли те песни перед гостями. Вскоре старший брат Василий, женился на дочери испанского аристократа Франца де Оливы. Семейство де Олив было заброшено наполеоновскими войнами в Вену, где он стал преподавать в университете. А затем, победитель французов император Александр I решил начать возрождение Просвещения в России с лучшего ее лицея в Царском Селе. Туда были приглашены лучшие преподаватели европейских вузов. Среди этих звезд был приглашен преподавателем иностранных языков и английской, французской и немецкой литератур – Франц де Олива. В то же Царское село, в показательный полк, в котором обучали лучших солдат и офицеров, был направлен и адъютант Кавказского главнокомандующего Василий Васильевич Маркович. Он влюбился в старшую дочь де Олива – Антуаннету. Да так, что бросил службу, женился на ней и увез в родительские Калюжинцы. Старшему Марковичу так понравилась испанская невестка, что он пригласил в имение все семейство – и профессора Франца де Олива, и его жену- немку Елизавету фон Бэр и их меньшую дочь красавицу Лизу. После Вены и Царского Села Францу де Олива было страшно скучно в Калюжинцах, он хватался за любое дело. Был у Василия Ивановича крепостной оркестр на 60 инструментов. Де Олива взялся за крепостных музыкантов и вскоре этот оркестр стал самым известным на Полтавщине, да и во всей Малороссии…
     Когда Афанасию исполнилось 11 лет, у Золотоношского предводителя дворянства Керстена внезапно умерла жена, оставив двух младенцев сыновей и восьмилетнюю дочь Катеньку. Сыновей забрала к себе родная сестра Керстена, а Катеньку приютила Елена Леонтьевна. Вскоре она стала души не чаять в приемной дочери. Стала Катенька любимицей и Франца де Оливы, который взялся обучать её, а заодно и Афанасия, языкам, истории, музыке. Шли годы, Афанасий очень привязался к Катеньке, они стали лучшими друзьями, делились самими потаенными мыслями. Афанасий почувствовал себя настоящим старшим братом...
     А затем в жизнь мальчика ворвалась первая Любовь. На занятиях музыки всегда присутствовала Лизонька де Олива. Была она похожа на яркий южный цветок, на прекрасную Кармэн, обжигающую, ждущую неведомой Любви. И Афанасий, которому не исполнилось и 15 лет, вспыхнул. Он рано возмужал, был высоким, кряжистым. Выглядел старше своего возраста. И Лизонька не удержалась, тоже влюбилась в него. Хоть и понимала губительность любви к мальчику, младшему ее на целых три года. Но разве Любовь слушается кого-либо и чего-либо? Вскоре они стали любовниками. Василию Ивановичу донесли о грешниках. Он приказал Афанасию выбросить из головы Лизоньку, тем более, что она старше его. Афанасий заявил, что он любит ее и их любовь - это их личное дело...
     Чего-чего, а непослушания Василий Иванович не терпел. Да и не мог простить сыну- подростку любовь к взрослой женщине. Он тут же выставил семейство де Олив из имения, а Афанасия отправил во 2-ю Киевскую гимназию, подчинявшуюся Киевскому университету св. Владимира, где ректорствовал их близкий родственник Михаил Максимович. Преподавали в гимназии университетские профессора. Сам Максимович читал историю и словесность. Парнишка стал любимцем профессора русской литературы Ивана Даниловича Красковского, страстного любителя украинского фольклора. Он часами мог слушать Афанасиевы пересказы историй, услышанных парнишкой у крепостных друзей в Калюжинцах. По его поручению Афанасий стал записывать все народные предания, сказки. Пословицы и поговорки, а также песни, что слышал от крестьян. Но больше всего Афанасий боготворил отца Феофана, иеромонаха Богоявленского братского монастыря, которого пригласили преподавать историю православия. Произошло это в 1839-40 годах, когда было разгромлено тайное Краковское общество «Союз польского народа» и раскрыты его филиалы в Дерпте, Варшаве и Киеве. Мало того, в Киеве раскрыли еще несколько тайных кружков: «Вера, Надежда, Любовь», «Полония», «Ойчизна» и другие. Все эти кружки готовили новое восстание и возрождение Великой Польши в границах Речи Посполитой.
     Николай II страшно разгневался. Руководителей Союза польского народа приказал повесить, а киевских студентов-кружковцев приказал отправить кого в сумасшедший дом, кого в солдаты. Профессоров, преимущественно поляков, переведенных в Киев из Кременца, разогнали. Кого отправили в Казанский университет, кого просто отправили на пенсию. Вместо них пригласили профессоров из Московского, Петербургского и Харьковского университетов. А чтобы окончательно похоронить польский национализм, во всех учебных заведениях ввели предмет «история православия», вести который поручили самым талантливым православным священникам. Именно таким и был отец Феофан, в миру Петр Семенович Авсентьев, когда-то с блеском окончивший Киево-Могилянскую и Санкт- Петербургскую духовную академии. Он знал более 20 иностранных языков, прекрасно владел греческим, арамейским и древнееврейским, так что духовные книги мог читать в оригинале. Ни в Киевском, ни в других российских университетах не было профессоров, которые могли бы сравниться с ним в эрудиции. Мало того, он проводил уроки в манере, которую в наше время только осваивают самые передовые педагоги. У него не было скучных лекций и экзаменов-допросов. Урок превращался в беседу, в которую незаметно включались все ученики класса. Он так умел наладить беседу, что не оставалось ни одного равнодушного. Любимой темой отца Феофана были братства. И вот уже все ребята в классе стали братчиками. Членами первых православных «Братин», которые смотрели за храмами, опекали и хоронили бедных, создавали и опекали братские школы и госпитали.
     Благодаря этому Братству, последние два года в гимназии пролетели, как один день. Даже прекрасная Лизонька выпорхнула из сердца. После окончания гимназии Афанасий по совету Красковского и отца Феофана, который теперь стал преподавателем на кафедре психологии университета св. Владимира, записался на историко- филологический факультет. Здесь он сразу сдружился с такими же бывшими гимназистами Сашею Тулубом, Ванею Посядою, Сашею Навроцким. Так и держались вместе, как четыре мушкетера.
     Когда Афанасий стал студентом, отец нанял для него уютный домик с садиком и прислугой на пересечении Крещатика и Бессарабки. Как и ныне, тогдашние студенты не терпели одиночества. Афанасий делил тот домик с кем-нибудь из коллег-студентов. Одним из первых стал далекий родич Вася Белозерский, хоть и младший на два года, но уже старшекурсник, так как не нагуливался, как Афанасий, до 15 лет перед гимназией…
     Вася познакомил Афанасия с Пантелеймоном Кулишом, которого Маркович не раз встречал у Михаила Максимовича (родители всегда передавали для ректора-родственника что-нибудь вкусненькое). Хотя Кулиш был всего на 4 года старше Афанасия, но он уже был известен как знаток украинского фольклора, автор исторического романа и поэмы «Украина». Афанасий стремился походить на него. Даже под его влиянием и сам напечатал несколько интересных статей в «Киевских губернских ведомостях». Когда в Киев из Ровно приехал Костомаров, то по совету Кулиша остановился у Марковича. У Марковича были очень обширные знания фольклора, истории родного края. Но все же он был только студентом, только входил в науку, а Костомаров уже имел опыт преподавания в Ровном, сейчас преподавал в 1-й Киевской гимназии, готовился к поступлению в университет. Так что в их дружбе он играл лидирующую роль. А вскоре в Киев приехал сам Тарас Шевченко. Он тоже стал принимать участие в этих братских вечерах. Но не буду врать. Это было уже не то Братство и не те вечера. Не было уже на них чародея отца Феофана. Тон задавали профессора, привнесшие в братство дух масонских лож. Когда же в братство вступил двоюродный брат Саши Навроцкого, кандидат юриспруденции Николай Гулак, приехавший из Дерпта, где был одним из лидеров масонской ложи, оно вообще стало тайным обществом. Вместо вечеров с рассказами о народном быте и мечтами об украинских книгах и учебниках, начались дискуссии о планах создания славянской конфедераций республик в которой «не останется ни царя, ни царевича, ни царевны, ни князя, ни графа, ни герцога, ни сиятельства, ни превосходительства, ни пана, ни боярина, ни крепостного, ни холопа – ни в Московии, ни в Польше, ни в Украине. Ни в Чехии, ни у словенцев, ни у сербов. Ни у болгар». Из братства мечтателей кружок превратился в тайное общество повстанцев-заговорщиков. Вслед за отцом Феофаном покинули общество профессора. Шевченко побывал, поскучал на нескольких вечерах. Позлословил над заумными высказываниями, и основным правилом «Устанавливаем общество с целью распространения вышеизложенных идей преимущественно посредством воспитания юношества, литературы и умножения числа членов общества». На одном из таких вечеров после того, как Тарас прочитал несколько своих стихов, выскочил со своими стихами и Афанасий. Вообще-то Тарас писал не только на украинском. Первые свои стихи для любимой он писал на польском. По просьбе Варвары Репниной написал несколько поэм по-русски. Поспорив с Эльканом, написал стишок по-французски. Но если украинские стихи земляков он еще терпел, то к русским их стихам относился с большим критицизмом. Дернуло же Афанасия, писавшего прекрасные украинские стихи, прочесть свой русский опус, который кончался так:
     «Так не проси «На память вечера
     Вчерашнего»,
     Проси на будущее дни,
     И годы все, и вечность»…
     Возможно, сегодня в этих стихах и нашли бы и потаенный смысл и новаторство. Но у Тараса в тот вечер было паршивое настроение. Как раз перед заседанием общества он увидел, как перед церковью дерутся нищие за лучшее место на паперти. Горько стало от того, что даже среди уравненных обездоленностью не было чувства единства, братства, равенства. И здесь властвовали зависть, нетерпимость, ненависть. Не смог после этого Тарас вынести заумные стихи Афанасия и так их разнес, что тот на всю жизнь зарекся выступать со стихами. Маркович засел за составление учебника по географии Украины. Для души переводил Вергилия и Гомера. И еще одна работа появилась для души. Когда-то в Дерпте один из лидеров «польского союза народового» Вещицкий подарил Гулаку «Книгу народа польского и пилигримства» гениального Адама Мицкевича. И вот Гулак, Костомаров, Кулиш, Маркович, Белозерский, взяв за основу эту книгу Мицкевича, стали создавать собственную «Книгу бытия украинского народа». Писалась она людьми разного таланта, разной экспрессивности, разного стиля. Здесь и блестящий эрудит с сухим, «математическим» изложением материала Гулак (в будущем один из известнейших ученых-математиков России), типичный ученый-гуманитарий с литературными склонностями Николай Костомаров, пламенный и экспрессивный писатель Николай Кулиш, сдержанный, пишущий прозрачно-четким народным украинским языком Афанасий Маркевич…
     Читаешь эту тоненькую книжечку «Бытия» и так и встают перед глазами ее авторы. Но вот Афанасия не видишь, а слышишь: «Два народи на світі були дотеперішні: євреї і греки...».
     Кто знает и любит «Народные повести» Марка Вовчка, тот легко вычленит из «Книги бытия» пункты с характерною звукописью, присущей этим повестям.
     Это новое тайное Кирило-Мефодиевское братство просуществовало совсем недолго. Сосед по квартире Гулака написал донос в жандармерию.
     Для Афанасия арест был не началом, а продолжением черной полосы в жизни. Арестовали его, когда он возвращался в Киев после сорокадневной тризны по отцу, внезапно умершем на 67 году жизни. (Тот скончался за трапезой, так и не одолев запеченного, фаршированного черносливом и орехами гуся)…
     Взяли Афанасия в Переяславе, куда он заехал к брату Василию, и отвезли в Киевский централ. В его доме на Крещатике сделали обыск и изъяли письма сестры Кати, Кулиша, Билозерского, Гулака а также рукопись «И мертвым и живым».
     Из-за смерти отца и из-за ареста, у Марковича нервная лихорадка перешла в острую дискензию кишечника. Пришлось его госпитализировать в больнице Централа и, в отличие от других арестованных братчиков, в Петербург на допросы его не этапировали. Допрашивали его в Киеве. В отличие от Андрузского, Костомарова и Кулиша, которые говорили все, что хотели услышать от них допрашивающие, Афанасий вел себя достойно и никого не оговаривал. Это по допросным листам говорливой троицы сделали вывод, что общество было пропитано идеями Шевченко о народной воле и свержении самодержавия.
     Что касается Афанасия, то следствие имело неопровержимые доказательства его участия в тайном обществе и то, что он был в нем казначеем. При обыске у Пантелеймона Кулиша нашли листок с записью: «Взято у Марковича: для себя 25.08.45- 300 руб. сер.
     Тогда же для Красковского - 400
     18.10. для себя -150
     1.03.46 для Красковского - 300
     16.10.для его же -100
     20.11.для его же -100
     9.12.для его же -100
     Всего 1450 рублей серебром».
     Из этой записи следствие сделало вывод, что Маркович был казначеем братства.
(Продолжение следует)


Редакция газеты будет благодарна, если Вы найдете несколько минут, чтобы оставить Ваше мнение о статье в нашей Гостевой Книге

Категория: исторические эссэ | Добавил: sirotenko (17.03.2009) | Автор: Владимир Васильевич Сиротенко
Просмотров: 1544 | Комментарии: 1 | Рейтинг: 5.0/1 |
Всего комментариев: 0
Имя *:
Email *:
Код *:
Бесплатный конструктор сайтов - uCozCopyright MyCorp © 2024